- Я знаю, Оливье. Но не вы пропороли себе бок рапирой, кузен. А честь родилась раньше нас. Полно винить себя в том, на что не можете повлиять.
Названный именем, которое все равно никогда не забудется, Атос услышал куда больше, чем было произнесено вслух. Удивляться нечему, если кузина всегда его понимала. Хорошо понимала, даже тогда, когда он сам себя не мог понять. Подчас даже слишком хорошо... Но нет - Атос одернул себя тут же - здесь никакого "слишком" быть не может. И то, что он услышал и понял сейчас, действовало на рассудок не хуже, чем недавнее снадобье - на голову. Иными словами, встряхнуло изрядно.
Атос улыбнулся, не сразу, в ответ на улыбку Изабель, слабо, но искренне. Все правильно. Она все делает правильно, как и всегда, иначе он загонит самого себя и попытается утянуть за собой и её. Допустить этого решительно невозможно.
- Простите. Я всегда буду рада помочь. Как вам лично, так и вашим друзьям, кто бы они ни были. Разумеется, я рада буду и отсутствию ваших ран, и простым визитам. По поводу или без него, все равно...
Всё верно, навещать сестру можно было бы и почаще. Стыдно признать, сколько она живёт уже в Париже, а мушкетер только добрался. Но испытывать очередной раз чувство вины Атос себе не позволил, продолжая улыбаться.
- Вы совершенно правы, сестра. Вам не за что просить прощения, напротив, я благодарен вам за эти слова. За все слова. - Он снова сделал паузу, на мгновение отвел глаза, словно собираясь с мыслями, и спокойно, просто продолжил. - Я рад, что мы теперь будем видеться чаще.
Никаких уверений и обещаний, просто неоспоримый факт.
Услышав же в очередной раз о сне, мушкетер не без удивления отметил про себя, что, пожалуй, уже готов попытаться. Мысли путались уже не от дурноты и не столько даже от боли, сколько от усталости, а глаза вправду начинали закрываться.
- Пожалуй, именно этим мне все же стоит заняться прямо сейчас... У нас ещё будет время побеседовать, - лёгкая, чтобы не сильно потревожить бок, усмешка. Времени у них точно будет предостаточно.

От восклицания графини глаза Атоса непроизвольно округлились. Самую малость, все же он теперь (довольно притом долгое теперь) столь жёстко себя контролировал, что не переставал это делать и прикованным к постели. Однако спрашивать не хотелось, не сейчас, хотелось спать... Усталость навалилась пуховым одеялом, обещая раненому отдых и покой, и противостоять этому не имело смысла.
- Я рядом, Атос. Надеюсь, вы не против, если я побуду здесь в темноте, пока вы не заснете?.. Вот этот шнур -  от колокольчика. Вас услышат, и не стесняйтесь звонить. Полагаю, для вас предпочтительнее слуга-мужчина?
Вероятнее всего, он должен был бы быть против - но он не был. Оставаться сейчас одному... Нет.
- Предпочтительнее, - Атос проследил за взглядом сестры, увидел шнур и качнул головой, давая понять, что принимает это. А после решился... - Разумеется, не против, Изабель. Но, если это возможно, не в полной темноте - пока я не засну.
Даже если кузина будет рядом, не хотелось давать собственным демонам ни малейшего шанса прорваться. Атос был уверен, что сестра поймёт.
- А теперь, любезный брат, выслушайте. Я категорически запрещаю вам бояться потревожить мой сон, если вам станет хуже, равно как запрещаю и скрывать это от меня.
Было бы лукавством со стороны мушкетера полагать, что графиня не сделает и не скажет ничего подобного. И как бы ни противоречило сказанное ей всему существу Атоса, он был готов пообещать ей хотя бы постараться.
- Я обещаю, Изабель.
Он улыбнулся, поймал руку сестры и слегка её сжал, после чего взмахнул платком, развеивая ещё больше лавандового аромата вокруг, и закрыл глаза.

Слова кузины о слуге Атос просто принял к сведению, реагировать на них не хотелось. И его безмерно обрадовало молчаливое понимание, с каким Изабель отнеслась к его просьбе о темноте. Точнее, об её отсутствии...
Выражение глаз сестры ещё какое-то время стояло перед мысленным взором Атоса, пока он плавно, постепенно погружался в сон. Они обсудят все потом...
- Доброй ночи, Лив...
Глаза раненого не открылись, но он прекрасно услышал, что именно было сказано - и как. Изабель не называла его так уже несколько лет... А никто другой не называл вовсе.
- Доброй ночи... - большего Атос сказать сейчас бы не смог, только в очередной раз чуть улыбнулся.
- Я приготовлю сейчас один напиток, на случай, если вы захотите пить... И более не побеспокою.
Этого мушкетер уже почти не слышал, проваливаясь в тёплые объятия сна.
Уснул Атос быстро, крепко и без сновидений. Занятие кузины ему совершенно не помешало, все перенесенное организмом вкупе с действием снадобий брало свое. 
Однако спокойный сон раненого редко бывает долог. Сначала появились беспокойные сны, толком не осознаваемые обрывки без сюжета, но оставляющие смутное ощущение тревоги. Затем стало холодно, что вынудило Атоса пошевелиться и сразу же застонать от боли уже на грани яви и сна.

Атос проснулся не сразу, а проснувшись, ещё какое-то время (на самом деле не такое и долгое, но каждая секунда тянулась сродни минуте) не мог осознать, где находится, хотя и открыл уже глаза. Только услышав голос сестры и разглядев её в полумраке комнаты, он вспомнил хотя бы те события минувшего дня, которые помнил до сна.
Чёрт...
Рука кузины была маняще тёплой, Атос тут же ощутил пробежавшую по собственному телу лёгкую волну озноба. Хорошего было определённо мало...
Спокойно. Соображать я, кажется, могу, значит не стоит поднимать панику и пугать Изабель.
Только бок разболелся куда сильнее, чем можно было вытерпеть, не подавая виду. Атос, разумеется, знал, что в ночи любые недомогания ощущаются в разы сильнее, особенно когда они вызваны дырой от шпаги в боку, но толку от этого знания было мало.
- Там же, - наконец проговорил он, напрасно понадеявшись, что голос его не выдаст. - Холодно.
Обещание не скрывать мушкетер помнил и даже почти успешно постарался не обратить внимания на угрызения совести за то, что не даёт кузине спать. Попытка же сообразить, сколько могло пройти времени с тех пор, как он уснул, результата не дала, только пришлось опять прикусить губу, чтобы не застонать снова.

Настолько не контролировать себя Атосу не нравилось никогда. Нет, столь серьёзных ранений в его жизни случалось мало, но когда это происходило, он предпочитал, чтобы рядом находился только безмолвный Гримо. Предстать же в таком виде перед сестрой... Какие-нибудь сутки назад Атос бы честно сказал, что это ему и в страшном сне не снилось. Однако...
Туман в голове возник вновь, не такой, как до средства с невероятным запахом, вызванный скорее сном и болью, но он тоже мешал воспринимать происходящее полностью, потому Атос не успел даже попытаться пошевелиться самостоятельно, как вновь оказался в уверенных руках графини. Бок отозвался на манипуляции новой вспышкой боли, заставившей застонать даже сквозь накрепко сжатые зубы...
Вдох. Проглотить то, что предлагает Изабель. Выдох.
Вкуса Атос практически не почувствовал, занятый тем, чтобы не застонать снова. Рука сжала чудом ещё остававшийся в ней платок, а глаза закрылись сами собой.
Изабель что-то делала, чем-то шуршала и стукала, но раненый не обращал на это внимания, стараясь сосредоточиться на собственном дыхании.
Из этой почти медитации (Атос не вспомнил бы сейчас, откуда вообще знает об этой технике) его выдернул вопрос, и мушкетер открыл глаза, болезненно щурясь.
- Не... Неприятно, - говорить было сложно и самым подходящим для описания своего нынешнего состояния ему показалось именно это слово. Однако он не мог не признать, что уровень боли к терпимому приблизился. - Легче.

Новое снадобье оказалось неожиданно приятным на вкус. Мятный леденец... Атос даже смог улыбнуться, отчасти ещё и оттого, что не понял, ха что просит прощения Изабель. Её действия, все её поведение были куда приятнее всех, с кем мушкетер мог сравнить. Любого из лекарей, родителей (когда-то и жизнерадостный виконт ухитрялся попасть в неприятности и не выйти из них невредимым), друзей...
- Всё хорошо, Изабель, - в подтверждение своих слов Атос даже смог слабо, но пожать ладонь графини. - Немного. Это не мешает.
Даже кривить душой не пришлось, раненому действительно было легче. Боль наконец дошла до того уровня, который Атос мог терпеть спокойно (свой предел он знал хорошо, иногда даже слишком хорошо), леденец сводил на нет неприятное послевкусие выпитого, а голова туманилась уже не болью, а подкрадывающейся на мягких лапах дремотой. Приходилось даже прикладывать некоторые усилия, чтобы не уснуть прямо с леденцом во рту: подавиться после всего было бы просто обидно. И, что отдельно порадовало бы Атоса, случись ему о том задуматься, - сейчас ему не было дела ни до каких демонов, пусть бы они явились прямо перед его очи.

Тепло исходило от рук сестры, распространялось изнутри действием выпитого снадобья, теплом веяло от голоса графини и произносимых этим голосом слов... Границы между явью и сном вновь стирались, но в этот раз не болезненной дурнотой, а невыносимо приятным, как в детстве, дыханием сна. Случись Атосу сейчас посмотреть на себя со стороны, он не узнал бы этого безмятежного почти юношу, спокойно засыпающего с лёгкой улыбкой на губах.
- Тогда засыпайте, Лив. Я буду с вами.
Второй раз за вечер Изабель назвала его так - и второй раз за вечер он уже не мог ей на это ответить, засыпая.
Если бы мушкетеру кто-то сказал раньше, что подобное ранение с таким лечением могут подарить ему больше покоя и сна, чем неприличное количество бургундского, Атос мог бы такого шутника даже на дуэль вызвать.
Снов по-прежнему не было: темнота и тишина, никаких видений, запахов и звуков. Даже неосторожно пошевелившись уже под утро, раненый не проснулся, только нахмурился ненадолго, но и лицо его практически мгновенно разгладилось.

Около восьми часов утра Атос пошевелился снова, но в этот раз куда осторожнее, видимо, тело приняло условия игры. Он почти проснулся, даже успел уловить краем слуха какое-то движение недалеко от себя, но то ли Морфей не хотел ещё его отпускать, то ли он сам не хотел пока просыпаться - в любом случае, мушкетер снова уснул крепче ещё почти на два часа.
Пробуждение далось не так легко, как сон из цепких объятий которого Атос постепенно выбирался. Во всем теле ощущалась неимоверная слабость, сложно оказалось даже просто открыть глаза, перед которыми тут же совершила кульбит комната; помимо этого, не считая сильной, но ещё терпимой боли под повязкой, ныло все, словно не всадник вчера добирался на коне, а наоборот... Иными словами, Атос мог бы с чистой совестью заявить, что чувствует себя хуже, чем накануне вечером, если бы не одно обстоятельство: он проснулся. Он не пребывал в горячечном бреду, не перешёл из сна в глубокий обморок и вообще крепко и спокойно проспал всю (первое пробуждение можно было смело не брать в расчет) ночь, а после также спокойно и плавно проснулся. В то время, как мушкетер прекрасно знал, сколько его сослуживцев и вообще дворян погибало от подобных ран в первые же часы, нынешнее состояние Атоса можно было назвать превосходным.
А ещё ко всем ощущениям примешивалось какое-то странное, на осознание которого раненому пришлось потратить несколько минут ещё с закрытыми глазами... Собственно, он их и открыл, когда осознал: это было чувство голода, и довольно сильное. Невероятность подобного все же заставила его засомневаться в отсутствии у себя жара...
Изабель Атос увидел сразу, а следом и разглядел, чем она занимается, тут же расплываясь в улыбке. Все определённо было довольно неплохо.
- Доброе утро, сестра. Вам удалось отдохнуть?

К действиям кузины, направленным на уточнение его состояния, Атос уже почти привык, это было даже приятно. Руки родного человека в любом состоянии ощущаются иначе, чем чужие руки, даже если они принадлежат гениальному лекарю. Хотя, если быть откровенным, таких Атосу ещё не встречалось.
До вчерашнего дня.
На улыбку Изабель мушкетер ответил своей, чуть только растерянной. Если кузина улыбается и утверждает, что спала, значит, он и вправду пребывает в достаточно удовлетворительном состоянии. И действительно проспал всю ночь, а не снова потерял её из жизни, как большую часть предыдущего дня.
- Рад слышать, - Атос невольно поморщился: даже пара слов отнимала кучу сил, которых и без того не было. - И мне, благодаря вам.
Он почувствовал, что должен упомянуть это, заострить внимание на том, что Изабель делает для него. А ещё что он должен быть откровенным.
- Нет сил. Совершенно, - Атос буквально выдохнул это признание, снова поморщившись, но тут же слабо улыбнулся. - Однако, если мне не изменяют ощущения, я чувствую голод.
Говорить о боли он все же не стал, сочтя её наличие столь скоро после ранения само собой разумеющимся и для кузины тоже очевидным.

Реакцию графини не заметить было нельзя, и Атос мгновенно сделал вывод, что благодарить девушку нужно как можно чаще. Что в общем-то, было бы совершенно не сложно: никто и никогда не делал для Атоса и пятой части того, что делала кузина. Даже без учёта того, что она только что спасла ему жизнь совсем не фигурально.
А удивление Изабель поразило и его самого, на миг он даже подумал, что сказал что-то не то. Впрочем, сомнения быстро отпали: по-видимому, раненый просто пошёл на поправку быстрее ожидаемого.
Я верю, кузина, что вы способны поставить меня на ноги в кратчайшие сроки...
Неточное движение слабой рукой - и Атос протягивает сестре платок, совсем уже утративший лавандовый аромат. Сам он стереть краску с её лица даже не стал бы и пытаться, простое движение рукой и то далось с трудом.
- Я тоже рад, Изабель, - просто ответил мушкетер. - Разумеется, даже не попытаюсь возражать. И - боюсь, что да.
Признаваться в этом было, разумеется, неловко, но Атос вправду чувствовал себя едва ли не более обессилевшим, чем когда-либо, и очень не хотел по собственной неосторожности потерять сознание перед кузиной. Мушкетер и так не был уверен, что спокойно выдержит предстоящие манипуляции с раной.

Если Атос думал, что чувствует себя паршиво, то он заблуждался. После утренних процедур, занявших раза в три больше времени, чем обычно, даже при помощи ловкого и сильного слуги, раненый чувствовал себя обессиленным вконец. Отказаться от приведения себя в порядок он не мог, даже прикованным к постели, но это оказалось поистине похоже на пытку. По окончании Атос даже жестом, на удивление легко и верно понятым Пьером, попросил того задержаться на несколько минут, чтобы он смог немного прийти в себя к возвращению кузины. Незачем её тревожить, она сейчас и без того насмотрится...
Когда Изабель вошла вновь, Атос встретил её спокойным взглядом, разве только не успел выпустить край одеяла, который снова неосознанно комкал в руке. Кузина выглядела собранной и серьёзной, но Атос буквально кожей ощущал её волнение...
Граф, оставьте угрызения совести немного на потом. Итак тошно...
Мельком глянув на Жасмин, мушкетер отметил, что и та напряжена более обычного при его присутствии. Перёд девушкой определённо нужно будет извиниться, вчера он наверняка слишком сильно её напугал... Подобные извинения не были в традициях Атоса - но только не в случае с сестрой и всего и всех, что её касалось.
- Готовы?
Атос ответил движением ресниц, жалкие крохи сил не хотелось тратить даже на слова. Как-то он сейчас это выдержит... Это вчера было спасительное забытье - непозволительная роскошь для него сейчас.

Это было больно. Атосу даже казалось, что больнее, чем вчера, когда он каким-то чудом добрался до кузины, неизвестно сколько перед тем провалявшись на голой земле, но умом он понимал, что это может быть преувеличенной иллюзией.
Наблюдать не хотелось, но закрывать глаза Атос побоялся и потому смотрел на склоненную над ним голову Изабель, старательно контролируя дыхание. Однако несколько минут спустя, приноровившись к ощущениям от действий графини, мушкетер все же опустил взгляд ниже, как раз вовремя, чтобы пронаблюдать действие неизвестного порошка. И удивлённо выдохнул: ничего подобного, сродни уже алхимии, ему наблюдать не приходилось никогда ранее. Но для расспросов сейчас определённо было не время, тем более...
Не издать вообще ни единого звука раненому не удалось, ускользающим сознанием он даже пожалел, что рана не на спине: стонать в подушку было бы предпочтительнее. Однако сознание оставалось при своём владельце, он только все же зажмурился, дыша сквозь зубы.
- Потерпите еще немного, Атос.
Разумеется, он потерпит, он не имеет права не потерпеть... Атос даже попытался было опереться рукой во время самой перевязки: не дело это, чтобы хрупкая девушка... Но тут же эти попытки оставил, в кровь кусая губы.
Глаза Атоса оставались закрыты, и он только почувствовал, как его накрыли одеялом, а после, судя по звукам, Жасмин принялась убирать в комнате.
Только минут пять спустя Атос все же открыл глаза, сощурился. В ушах неприятно зашумело, перед глазами заплясали мушки... Мушкетер попытался сделать глубокий вдох, надеясь на его положительный эффект, но от этого стало только хуже, вконец измученный организм явственно намеревался сдать позиции.
- Изабель... - получилось едва слышно, но Атос был уверен, что сестра услышит и поймёт то, что он ни за что бы не произнёс вслух.
Хоть бы и ваше вчерашнее ароматное снадобье... 

Это действительно оказалось оно, но даже готовый к запаху Атос все равно инстинктивно попытался его избежать после первого же вздоха, но и он был слишком слаб, и в силе кузины сомневаться не приходилось, потому ощутить действие соли (раненый не был уверен, что это средство можно так назвать) ему пришлось сполна. Мушкетер зажмурился, кашлянул не без досады ощутил выступившие, как и накануне, слезы и попытался отдышаться.
- Простите, Лив...
Едва слышимый голос, еле ощутимые прикосновения - к лицу, к рукам... Но когда до Атоса дошёл смысл слов кузины, он тут же распахнул глаза. Ответить вслух он ещё не мог, но мог смотреть и мог вложить в этот взгляд все, что сейчас думал.
Мой Бог, Изабель, и вы ещё просите меня вас простить...
Почти не осознаваемым движением Атос поймал руку кузины. Его пальцы разжались быстро, но сейчас и это было немало...
Голода он не ощущал, сбитый с толку болью и наконец отступающей дурнотой, но не ощущал и отвращения при мысли о еде, что наверняка можно было счесть хорошим знаком.
- Я не... - первая попытка заговорить оборвалась быстро, мушкетер поморщился. -
Не чувствую его сейчас. Но поесть готов. Только... Побудьте здесь ещё минуту? 

- Прошу, - совсем просто ответила она на невысказанное. - Потому что очень хорошо знаю вас.
Что на это отвечать? Снова только взглядом. Любые слова не выразили бы сейчас и трети того, что почувствовал Атос. Даже боль будто бы стала глуше, слабее...
В самом деле, Изабель действительно очень хорошо его знает. Вернее даже будет сказать, только она его и знает на самом деле... Все также контролируя дыхание, Атос вдруг задумался, что было бы, окажусь он сейчас не у сестры. По всему выходило, что ничего хорошего бы не было. Совсем. Никак.
Что за упаднические мысли, граф? Выше нос, вас вытащили.
Откуда именно его вытащили, Атос старался не думать.
- Конечно. Скажите мне, когда будете готовы, ладно? Мне придется усадить вас... отчего-то я уверена, что кормить вас вы никому не позволите.
Мушкетер фыркнул, тут же болезненно скривившись, но улыбаться не перестав.
- Как вы только что справедливо отметили, сестра: вы очень хорошо меня знаете. Непременно скажу.
Признать себя готовым Атос решил не через минуту, но через три или четыре, ощущение времени было ещё неточным, не выпуская пока руки кузины. И её тёплая уверенность придавала ему сил, и ее он надеялся поддержать, пусть пока и только так.
- Полагаю, пора.