Увидев улыбку мужа, Анна наконец-то совладала со своим удивлением и ответила ему улыбкой, стараясь сгладить впечатление от собственного удивления. Стараясь не думать о том, что через десять дней ее может встретить палач или же мать настоятельница, королева кивнула на слова короля.
- Хорошо, Ваше Величество. Я подберу что-нибудь стоящее, - улыбнулась снова женщина и проводила короля взглядом. Когда за ним захлопнулась дверь, Анна просто рухнула в кресло, уронив голову на руки. Отчаяние наконец полностью захватило испанку, не давая голосу разума взять контроль над эмоциями. Содрогаясь от беззвучных рыданий, Анна и сама не заметила, как соскользнула на пол, обхватив себя руками за плечи. По щекам градом катились слезы, а в голову не приходило никаких мыслей, которые могли бы спасти Ее Величество от позора, а затем монастыря или эшафота, хотя о последнем даже думать не хотелось.
Сколько королева находилась в таком состоянии... что ж, сказать трудно. Однако, когда слезы и причитания молодой женщины закончились, испанка кое-как поднялась с пола, опираясь рукой на кресло, возле которого и провела все время своей истерики. После первой истерики страх, боль, отчаяние вышли наружу, не накапливаясь, и освобождая место для размышлений...  Взяв лежавшую рядом накидку, она довольно таким быстрым шагом направилась в молельню, не забыв взять с собой четки.
Опустившись на колени пред Девой Марией, королева накинула на голову накидку, взяла в правую руку четки и стала шептать молитву, сама не замечая, как по щекам снова  заструились слезы... Чем больше она молилась, тем больше разумом понимала, что нет ей спасения. Шеврез в ссылке, а больше ей при Дворе довериться некому...
- Ave, Maria, gratia plena; Dominus tecum: benedicta tu; In mulieribus, etbenedictus fructus ventris tui Iesus. Sancia Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatoribus, nunc et in hora mortis nostrae. Amen, - оставалось надеяться только на Бога... хотя вряд ли он поможет в такой ситуации... Ее всхлипы из молельни, поспешные, произнесенные шепотом слова могли быть слышны в гостиной... однако вскоре мольба перешла в глубокие, полные отчаяния рыдания...

Отредактировано Анна Австрийская (2015-03-15 02:52:41)

Женщина довольно долго предавалась своему горю, и сквозь слезы все еще пыталась продолжать молиться, однако у нее, будем откровенны, выходило мягко говоря не очень. Оставив четки на полу, Анна Австрийская закрыла лицо руки, снова и снова переживая этот разговор с мужем. Разговор, последствия которого могут стоить ей жизни. Знала ли Анна, к кому обратиться? Надеялась ли на спасение? Нет. Верная де Шеврез уже давным давно далеко от нее, а других верных и преданных друзей у нее нет.
Когда же в комнате появилась Констанс, королева подняла голову, поспешно стирая слезы с личика, и выдохнула.
"Это милое дитя не в силах мне помочь... но хотя бы может выслушать, зная предысторию..."
- Мадам, десять дней до Лондона и обратно - это невозможно... для меня нет спасения, - тихо произнесла королева. У нее не было ни сил, ни желания подниматься с пола и искать способ своего спасения. Что могла сделать довольно таки хрупкая женщина в жестоком мире, где балом правят мужчины?

Анна после собственных слов собиралась снова поддаться панике и унынию, однако слова ее камеристки подарили испанке надежду на спасение.
... - Я предана вашему величеству душой и телом, и, как ни далека я от вас, как ни ничтожно мое звание, мне кажется, что я придумала, как вызволить ваше величество из беды.
- Я не сомневаюсь в Вашей преданности, дитя... Скажите мне, что Вы придумали? Если есть хоть какая-то надежда на спасение, нам нужно попытаться, - прошептала она , глядя на девушку снизу вверх. Кое как Анна поднялась с пола, и подошла к Констанс. Ее изумрудные глаза блестели от слез, а в них, помимо отчаяния, затаилась надежда. Если ее идею действительно можно воплотить в жизнь, и тем самым спасти не только жизнь, но и честь королевы Франции, они должны попытаться. Подойдя к камеристке, Анна Австрийская сжала руку ее, едва сдерживая новый поток слез.

Когда отчаяние немного отступило и королева смогла более менее рационально мыслить, она лишь усмехнулась. Молодая женщина слушала слова своей верной камеристки с весьма ироничным выражением лица.
- Да, здесь есть предатели. Но именем пресвятой девы клянусь, что нет человека более преданного вашему величеству, чем я...
Анна Австрийская едва заметно покачала головой. Предатели всегда и везде. А сейчас практически каждый ее шаг контролируется наблюдателями - ей ужасно не нравилось слово "шпионы" - кардинала.
- Милое дитя, я повторяю еще раз: я никогда не сомневалась в Вашей преданности Франции, а особенно мне, - испанка лишь вздохнула. А следующие слова девушки вызвали в ней защитную реакцию, которая всегда выливалась приличной порцией сарказма...
- Эти подвески, о которых спрашивал король… вы отдали их герцогу Бекингэму, не правда ли? Эти подвески лежали в шкатулке розового дерева, которую он унес с собою? Так вот: эти подвески нужно срочно вернуть!
- Дорогая, - ласковым голосом начала испанка, однако в ее голосе так и проскальзывали саркастичные нотки: - как Вы думаете, приходило ли мне в голову нечто подобное? Может быть, у Вас есть идеи касательно того, как их вернуть? Если есть, я с огромной надеждой выслушаю их. И сделаю все, что только возможно, лишь бы вернуть их... - женщина вздохнула и прикрыла глаза. На душе было весьма паршиво от осознания того, что она наделала и чем это грозило ей... Впрочем, сарказм, который она использовала, как защитную реакцию, пришлось спрятать как можно глубже. - Дитя, я буду Вам весьма признательна, если Вы найдете выход из этой ситуации. Право же... На Вас вся надежда...

Отредактировано Анна Австрийская (2015-03-16 14:37:38)

Королева с трудом сдерживалась, чтоб к уже саркастичным речам, сказанным прежде, не добавить новых. К тому же, совесть напомнила о себе, подсказывая, что это дитя, сидевшее пред ней, пытается ей помочь... и если ее уличат в помощи вскоре опальной королеве, ее, возможно, будет ждать монастырь...
- Положитесь на меня, Ваше величество. Окажите мне эту честь, и я найду гонца, который привезет Ваше письмо герцогу.
- Констанция, где бы взять такого гонца? Никто не сможет за десять дней добраться до Лондона и обратно,- в ее голосе снова проскользнуло отчаяние... Анне уже не хотелось даже пытаться. На смену гневу и раздражению пришло опустошение и смирение. - К тому же... если, не дай Бог, их перехватят и найдут мое письмо? Разумеется, я готова рискнуть, если это спасет меня. Но это слишком... слишком опасно. Вероятность того, что кардинал не попытается вмешаться равно практически нулю... - всхлипнула королева. Она слишком хорошо представляла, как поступит кардинал, когда ему донесут обо всем...
- Если Вы готовы рискнуть своей жизнью, и жизнью собственного посланника, я сейчас же напишу герцогу несколько строк... Но Вы уверены в своем посланнике? Времени нет, и... я сейчас же напишу письмо... - странная женщина. Слишком частые смены настроения, от раздражительности до смирения,от гнева до надежды. Встав с пола, Анна Австрийская смахнула со своего личика слезы и вышла в гостиную. Сев за стол, она обмакнула перо в чернильнице и, секунду подумав, набросала несколько строк. Подписавшись, и запечатав бумагу, женщина вернулась к мадам Бонасье и протянула письмо ей.
- Возьмите, и сделайте все возможное... И да поможет Вам Бог...
"Всем нам..." - горько усмехнулась испанка.

Рука замерла словно бы в нерешительности над так до конца и не отчищенной шпагой. Д'Артаньян прислушался: внизу прозвучали чьи-то лёгкие шаги. Поскольку юноша был абсолютно уверен, что не ошибся, пытаясь угадать личность гостьи, губы его чуть тронула улыбка.
- Д'Артаньян!
Голос мадам Бонасье показался юноше несколько испуганным. Он, не забыв шпагу, мгновенно спустился вниз, стараясь, впрочем, не шуметь.
- Что произошло, сударыня? В любом случае - я весь к вашим услугам!
Черт возьми, я буду счастлив, если она нуждается в моей помощи! , - с долей надежды подумал д'Артаньян.

Д'Артаньян на мгновение замер, будто не находя в себе сил поверить в такую удачу. Его душу разрывали чувства довольно противоречивые: искренняя радость от того, что он может чем-то помочь Констанции (в том, что может, юноша не сомневался) и не менее искренняя тревога за неё же.
- Ради Вас, милая Констанция, я готов пройти огонь и воду! Прошу, расскажите поскорее, что случилось. Я сочту за великую честь быть полезным Вам.
Юноша знал, что какая бы беде ни посмела произойти с молодой женщиной - он, д'Артаньян, обязан справиться с этим, и что теперь ни один человек на свете не позавидует тому, кто стоит за этой бедой. Д'Артаньян был молод и горяч, а к тому же - честолюбив, влюблён и обладал поистине невероятной способностью находить друзей. В самом деле, разве могло на этом свете найтись хоть что-то, непосильное ему?

- Д'Артаньян, в Вашей храбрости я нисколько не сомневаюсь. Дело, которое я хочу вам поручить, чрезвычайной важности. Вы должны немедленно отправиться в Лондон. Я дам вам письмо, которое вы будете хранить как зеницу ока и вручите в собственные руки тому, кому оно предназначено. И еще должна сразу вам сказать: вся дорога до Лондона и обратно должна занять у вас не более десяти дней.
- Ради Вас, сударыня, я сделаю всё, что угодно! Я отправлюсь тотчас же.
Д'Артаньян был счастлив оттого только, что Констанция, столь милая его сердцу Констанция, доверилась ему. И не было на свете слов, способных в полной мере описать его чувства. Юноша знал, что никакие преграды не способны помешать ему оправдать доверие прекрасной сударыни. О, он готов был сразиться с самой смертью, лишь бы оказаться достойным любви этой женщины.
- Констанция, клянусь, Вы заставили меня позабыть обо всём... Чтобы исполнить Ваше поручение, я должен получить отпуск. Но не бойтесь, эту проблему я решу сегодня же.